Воспоминания дочери Данилы Зверева — Музы Мащенко об отце
Данила Зверев в кругу семьи
Материал предоставлен внучкой знаменитого горщика Данилы Зверева. Рассказ от лица Мащенко Музы Даниловны, последней дочери Данилы Кондратьевича (умершей в 2001 году), а его жена Мария Николаевна умерла в 1978 году. Рассказ помогает лучше понять личность Данилы Зверева.
Далее рассказ Мащенко Музы Даниловны.
Родилась я 14 мая 1924 года в гор. Свердловске на бывшей ул. Коробковская д.10, кв.3, сейчас это ул. Октябрьской революции. Но очень жаль, что дома под №10 уже нет. Город растет. Да, в прямом смысле я родилась в этом доме. Папа не хотел, чтобы мама рожала в больнице, привез (так рассказывала мама) он на извозчике акушерку, и я родилась дома. И крестили меня тоже дома. Папа был верующий человек и в тоже время он не очень-то доверял церковнослужителям. Привезли из церкви купель (которую он велел вымыть до блеска). Папин большой друг Петр Махаев, часто вспоминал, как Данилушка (так он его звал) проверял теплая ли вода в купеле чисто ли все приготовлено. И не дай Бог, не пахнет ли от священника спиртным. Имя мне дали по церковной книге, на май месяц было несколько имен, но почему-то выбрали мне — Муза. В детстве меня папа и мама звали Муня.
Как вспоминала Александра Спиридоновна, это старшая сноха папы, жена старшего сына Ивана Даниловича: «Данила Кондратьевич мог часами сидеть и смотреть на кроватку, где ты лежала, а уж когда подросла, то все свободное время проводил с тобой, все твои прихоти выполнял и Марие Николаевне (так звали мою маму) не только шлепнуть тебя, но и крикнуть на тебя не разрешал.» И я очень отца любила, да и сейчас я вспоминаю о нем с большой любовью. Мне через два месяца будет 58 лет, но такого человека, как был мой отец я не встречала. Был он добрым, честным, старался каждому чем-нибудь помочь, любил сделать кому-нибудь добро. Папа умер мне было 14 лет, и сколько я помню, он всегда был приветлив, и ни разу я не слышала, чтобы он ругался. Если он был сердит на кого-нибудь, то он молчал, и это все знали, что Данила Кондратьевич сердится. Папа страшно не любил тех людей, которые ругались нецензурно и тех, кто употреблял спиртное.
Папа совсем не пил никаких напитков, даже квас. Он предпочитал ключевую воду. У папы было много друзей и знакомых. Редкий день проходил, чтобы у нас не было народа. То из деревень приезжали к папе за советом, за помощью, а то приезжали в город по делам, за покупками и обязательно заводились разговоры о житье, о новостях, папа любил слушать собеседника и все-то что было ему интересно.
Знакомые, которые жили в Свердловске и дети папы, были у нас почти каждый день. И сам он часто к кому-нибудь ходил, то это были деловые визиты, а то и так попроведовать, как он говорил. И часто он брал меня с собой. Любила я ходить к В. Шахмину, у него было много голубей и кошек, жил он от нас недалеко, сейчас это ул. Попова, третий дом от ул. Вайнера. Часто мы ходили в горный институт, на гранильную фабрику. Папа всегда ходил пешком. И когда видел, что я уставала, то брал меня на руки. Брал меня папа и в цирк. Цирк в Свердловске был только летом, и если папа был в отъезде, и приезжал на французскую борьбу Поддубный (он любил этого борца), то мы обязательно ходили.
Брал меня он с собой несколько раз и в деревню. Ехали мы поездом до Невьянска. В Невьянске он нанимал лошадь и ехали до Колташей. Отец редко садился в телегу, говорил что лошади тяжело. Шел он недалеко где-нибудь от дороги, все что-нибудь высматривал. И когда дорога шла под горку, то хозяин лошади подзывал отца, чтобы хоть немного он проехал. По дороге папу интересовало все: красивые цветы, большой куст черемухи, пение птиц. В деревне останавливались мы у Липы, так у нас дома звали Липистину Сидоровну (кажется, так ее отчество). В дорогу мама сушила как-то особенно сухари. И когда мы бродили по лесу и находили родничок, то обязательно макали сухари в родниковую воду и запивали холодной, чистой водой. Папа не ел мясного, молочного. Его любимая еда: это рыба, овощи, фрукты, сладости.
Ездили мы к папиной сестре Василисе Кондратьевне, на разработки малахита. Но все это я помню смутно, мне было тогда лет 7-8.
У папы своих лошадей не было. Ездил он в деревню поездом, а потом на лошадях. А когда, говорят, он был молодым, то из деревни до Екатеринбурга ходил пешком. Летом папа ездил в лес, а зимой разбирал камни, собирал коллекции, выполнял заказы, или что-нибудь мастерил для себя из дерева. Вставал он утром рано и все чем-то был занят.
Разница в годах между папой и мамой была большая (40 лет). Мама родилась в Эстонии гор. Веземберг. На Урал она приехала в 1918 году.
Я не помню, чтобы папа и мама когда-нибудь между собой спорили. Мама не работала, отец не разрешал, он говорил: «Жена должна быть хозяйкой дома, ей работы и дома хватит.» Мама все делала сама: шила, вязала, очень вкусно готовила любые блюда. И когда у нас бывали гости, особенно в день рождения папы, пасху, рождество, то делалось все, чтобы гости были довольны. Спиртного на столе никогда не было. Как сейчас помню, у папы в такие дни были такие веселые глаза, и он старался все шутить и рассказывал истории из своей жизни. Папины знакомые были люди почтенного возраста, они называли мою маму «Машенька», а папа при людях называл ее Мария Николаевна, и папины дети и снохи звали ее Николаевна.
Несмотря на возраст папа редко жаловался на здоровье. Если у него начинало ломить спину или болели руки, ноги – мама натирала его редичным соком. Лекарства его были: лук, чеснок, мед, малина, клюква. Зимой он пил чай из сухих трав. Врачей он не признавал. С малых лет, копаясь в земле и воде, у него на руках некоторые пальцы не разгибались, были полусогнутыми. И все равно у него руки были красивые.
Мама помогала сортировать камни, мыть, укладывать в ящики, заворачивая в вату или бумагу. Она довольно хорошо разбиралась в самоцветах. И мне отец давал не трудную работу. Если собирали коллекцию, я укладывала вату на дно ячеек, вытирала или мыла образцы. Папа рассказывал где, какой камень нашел, что можно из него сделать или лучше оставить в первозданном виде. В теплые дни папа больше работал в сарае, или еще называли каретник – это у хозяина дома раньше находились здесь пролетки, фаэтоны; он держал выездных лошадей. Сарай был большой, потолок высокий, дверь или лучше сказать ворота были разложены по месторождению и названию. Отец не любил беспорядка. Он всегда знал, где, что лежит. Где-то в году 1931 или 1932 этот каретник заняли под овощной склад, а нам и другим жителям дома сделали небольшие дровянники. Вскоре, папа уже в лес не ездил, его приглашали работать в ГПУ. Где он работал экспертом по драгоценным металлам и самоцветам. Папа был совсем не грамотным, если надо было расписаться, он ставил три жирных креста: это имя, отчество и фамилия.
Жили мы не богато, но и голодом не сидели. Как мне кажется, отец не мечтал о богатстве. Самоцветы его привлекали своей красотой. Хоть папины дети-сыновья, дочери все жили самостоятельно, он им как мог помогал.
Осенью 1935 года папа заболел, помутился рассудок, парализовало всю левую половину, потерял речь: папе дали небольшую пенсию. Мама сразу же пошла работать. Работала она в столовой, а потом в школьном буфете. Папа проболел 3 года. Ухаживать за папой помогала маме Александра Спиридоновна, хороший она была человек. Мама рано уходила на работу, я в школу. И умывала, и кормила, пока я не приходила домой, бабушка Саша, так я звала Александру Спиридоновну. Вечером мама и бабушка Саша купали папу, как ребенка в корыте. Меняли белье, пеленки. Он года полтора совсем не вставал, никого не узнавал. Только маму как-то узнавал, заслышав, что она пришла, он издавал веселые звуки и протягивал правую руку. Она каждый раз приносила ему что-нибудь вкусное и ложила в руку. Как вспомнить те годы, как тяжело было маме, как она ухаживала и заботилась о папе, диву даешься, сколько может быть силы в человеке чтобы все пережить. А ей тем более, говорила она по-русски плохо, малограмотная, без специальности и сами те годы были страшными. Из папиных детей за годы болезни к нам приходили Алексей Данилович и Дмитрий Данилович, а остальные не навещали отца. Григорий Данилович через людей передал маме: «Можете определить отца в дом старчества, а мне помогать нечем.» И с тех детских лет, у меня не лежит душа к ним. Может быть, я в чем-то и не права, но не могу поделать с собой ничего.
А маме, я благодарна за все, за отца и за то, что она помогла мне вырастить 6х детей, и успела поняньчить своих правнуков.
Папа умирал днем, это заметила Александра Спиридоновна, я побежала за мамой в школу. Когда мама подошла к папе и прикоснулась свой рукой к его щеке, он как бы на миг пришел в сознание: «Ухожу я, мама, как вы будите жить?» — и все.
Похоронили папу на Лютеранском кладбище, оно было самое красивое и тихое кладбище Свердловска. И Дмитрий Данилович жил в Пионерском поселке, ул. Милицейская, он чаще всех был на могиле. Жаль, что этот разговор не состоялся лет 5-6 тому назад, когда была жива мама. Она любила рассказывать о папе, как он ездил в Ленинград на совещание геологов.
Добавить комментарий